Блог

Фёдор Абрамов не написал отдельной работы, посвящённой этому виду искусства. Однако в его дневниках, записных книжках и письмах можно найти много отдельных высказываний о конкретных фильмах и кинематографических сюжетах. Собранные вместе, они достаточно полно могут раскрыть его оценку кино как явления культуры.

В раннем детстве, проведённом в Верколе, такого понятия как «кинематограф» для Фёдора попросту не существовало. Да и само кино в 1920-е годы ещё не имело повсеместного распространения, едва начиная преодолевать «немоту». Первый советский звуковой фильм «Путёвка в жизнь» вышел в 1931 году.

В Карпогорах, где в 1934 году Фёдор начал учиться в шестом классе, клубная кинопередвижка была. Впрочем, «клуб – это, конечно же, сказано громко, то был приспособленный для просмотра кинофильмов ветхий сараюшко»,— свидетельствует учительница Павла Фофанова. В местной газете «Лесной фронт» (сейчас она выходит под названием «Пинежье») в 1930-е годы о киносеансах упоминается неоднократно. Например, в номере от 26 мая 1935 года говорится, что с марта по май в школах Карпогорского района было «поставлено» 130 киносеансов. Конкретных фильмов в заметке не названо, но понятно, что прежде всего показывали «Чапаева» братьев Васильевых («Ленфильм», 1934 год). В то время он воспринимался с неизменным восторгом. Только с возрастом, пройдя через войну, многие из тех, кто был подростком в 1930-е годы, уяснили для себя истинную цель этого фильма, снятого в период окончательного закрепления культа личности.

Вполне осознал это и Фёдор Абрамов – 8 января 1967 года он записал в дневнике: «“Чапаев”. Как я любил эту картину раньше! А сейчас… увидел по телевизору и ужаснулся. (Психическая атака).

Да ведь это же самоистребление. Убийство лучших, наиболее ярких людей с той и с другой стороны… И впервые в этот вечер у меня зашаталась (повяла) романтика. И всё стало на свое место.

Гражданская война как сумасшествие нации».

Другой картиной, о которой точно известно, что Абрамов её видел, является «Джульбарс» Владимира Шнейдерова («Межрабпомфильм», 1935 год) – его привозили в первый пионерский лагерь в Карпогорском районе с 25 июня по 13 июля 1936 года, в котором 16-летний Фёдор был вожатым одного из отрядов.

После войны для советских граждан значительно расширилась возможность видеть лучшие зарубежные фильмы. Так, в письме от 8 июня 1950 года к Людмиле Крутиковой, работавшей тогда в Минском университете, Абрамов сообщает о том, что после аспирантского экзамена по французскому языку, за который он, «кажется, получил 5», отправился отдохнуть и «был в кино, смотрел новый французский фильм “Граф Монте-Кристо”. Превосходная вещь!» (эта французско-итальянская лента, конечно, не новая – она была снята в 1943 году Робером Вернэ).

Зарубежные картины писатель и впоследствии оценивал весьма высоко – отрицательных отзывов о них в его записях не обнаруживается. Завзятым киноманом он отнюдь не был, в Ленинграде с его десятками кинозалов старался смотреть только то, что представляло для него несомненный интерес, либо вызывало определённый общественный резонанс. Просмотры вели к неизбежной работе мысли. Вот, например, американский художественный фильм «Нюрнбергский процесс» Стэнли Крамера (1961 год), основанный на реальных событиях – серии «малых» нюрнбергских процессов, прошедших после основного (в ходе одного из них слушались дела судей, состоявших на службе нацистского режима). Вернувшись из кино, Абрамов записал в дневнике 15 ноября 1965 года: «Потрясающая картина! И у всех вопрос: а почему у нас преступники, совершившие преступления против человечности, не наказаны?».

В Верколе, конечно, выбирать приходилось только из того, что привозил кинопрокат. Всякий раз Абрамов в клуб (дом культуры) не ходил, но после просмотра одного знаменитого зарубежного фильма 1970-х годов, посвященного бессилию человека перед величием сил Природы, записал в дневнике 7 июля 1977 года: «Смотрели японский фильм “Гибель Японии. Стихия и человек… Природа и культура… Космос и человечество… Увы, мы лишь временная плесень на Земле. Никаких надежд на бессмертие. Вся человеческая история – только миг в жизни Вселенной. Но как хорош этот миг! Воздух, тишина, красота… Веркола моя ненаглядная…» (все многоточия в этой записи принадлежат самому писателю).

С отзывами на советские фильмы, дело обстоит несколько иначе. С одной стороны, многие из них, подобно «Чапаеву», несмотря на всю уникальность режиссуры, операторской работы и игру актеров, по сути своей представляют собой выдающиеся «агитки». С другой стороны, отечественный кинематограф, даже в так называемый период «малокартинья», в силу специфики советского искусства как такового, буквально переполнен заказными идеологическими фальшивками с примитивным сюжетом, ловко, но чаще всего бездарно сработанными на злобу дня. Порой, не обращалось особого внимания и на правдоподобие декораций. Разумеется, не замечать этого Абрамов не мог.

Новый фильм «Судьба Марины» Исаака Шмарука (Киевская киностудия) он посмотрел 8 марта 1954 года. Поскольку эта мелодрама, действие которой происходит в украинском селе, давно забыта, приходится напомнить её краткое содержание. Героиня, Мария Власенко, ждёт возвращения своего мужа Терентия, выпускника Киевского сельскохозяйственного института. Однако по возвращении домой он сразу же требует развод, мотивируя его тем, что его жена «глупая» и не имеет «образования». Марина остается матерью-одиночкой, но углубляется в учёбу. В конце концов за выдающиеся успехи в работе ей присваивают звание Героя Социалистического Труда…

Стоит ли удивляться, тому, какие впечатления от подобного сюжета Абрамов записал в дневнике: «Вчера смотрели с Люсей “Судьбу Марины”. Ужасная дрянь. Пожалуй, почище ещё “Свадьбы с приданым”. Я уверен, что во всём Сов<етском> Союзе не найти такой деревни, какой она показана в фильме. Сплошная идиллия. Что касается полевого стана, то он наверняка был построен специально для съёмок, и ещё одна деталь: лодка, на которой катаются Сашко с Галей, тоже взята напрокат с какой-то станции. И лодка и вёсла окрашены точь-в-точь как на водных станциях. Странно видеть эту халтуру сейчас, когда партия во всеуслышание сказала, что с деревней у нас очень неблагополучно. Кого обманывают?.. Неужели надо специальное постановление ЦК о том, как изображать деревню? Пожалуй! Ибо самостоятельно мыслить разучились».

Кстати, в апрельской книжке 1954 года журнала «Новый мир» была напечатана статья Абрамова «Люди колхозной деревни в послевоенной прозе» – о «лакировочных» произведениях современной художественной литературы на сельскую тему и необходимости скорейшего преодоления этого явления в творчестве советских писателей. Статья наделала большой шум, и однажды Абрамову, как он также записал в дневнике, кто-то шутливо сказал о том, что он теперь третий по популярности в стране после киноактеров Николая Черкасова и Александра Борисова.

Конечно, в отличие от дневников, записных книжек и переписки, в своих публичных высказываниях Абрамов не был настолько свободен, по крайней мере, в период работы в Ленинградском университете. В этой связи интересен диспут на филфаке, состоявшийся ближе к концу 1957 года и посвящённый четырем новым фильмам: первой серии «Тихого Дона» Сергея Герасимова; «Сестрам» – первой серии кинотрилогии «Хождение по мукам» Григория Рошаля; фильмам «Семья Ульяновых» Валентина Невзорова и «Летят журавли» Михаила Калатозова.

Судя по отчету «Диспут о новых фильмах» Н. Васильевой, напечатанном 10 декабря 1957 года в газете «Ленинградский университет», дискуссия разгорелась жаркая. Вот слова Льва Плоткина о картине Калатозова: «Посредственный по идее фильм был спасен волшебной силой искусства».

Подумаем: а что ещё в ситуации, когда эта лента гневно раскритикована самим Н. С. Хрущевым, мог сказать студентам советский профессор? Поэтому нет ничего удивительного и в том, что тогдашний заведующий кафедрой советской литературы Фёдор Абрамов, подводя итоги дискуссии выступил с примирительной позицией. Та давняя публикация сохранила его слова: «Обсуждаемые нами фильмы безусловное достижение советской кинематографии. Самое положительное, что они несут, – это правдивость, простота. Ценность их в большом внимании к человеку. Будем верить, что на этом пути наше кино придет к новому расцвету». Остаётся добавить, что «Летят журавли» – непревзойденный шедевр отечественной кинематографии, единственная советская художественная лента, удостоенная «Золотой пальмовой ветви» международного Каннского кинофестиваля (1958 год).

А вот дневниковый отклик Абрамова на историко-революционный фильм «Шестое июля» Юлия Карасика («Мосфильм», 1968 год), снятый к 50-летию эсеровского мятежа, начавшегося с убийства германского посла графа Мирбаха: «Сильная картина. Совершенно по-новому дан Ленин (трезвый и беспощадный политик). В общем, наша пропаганда получила сильнейшее оружие» (4 ноября 1968 года).

Буквально через день, в дневнике писателя появляется другая запись — о фильме «Доживем до понедельника» Станислава Ростоцкого (Киностудия им. М. Горького, 1967 год): «Прекрасная лента! Тонкая, чистая, смелая. Полная противоположность “Шестому июля”. Пафос “Шестого июля” – дави, пафос “Доживем до понедельника” — защита человеческой личности».

Недоумение вызвала у писателя трактовка белого движения и образа генерала Хлудова в фильме Александра Алова и Владимира Наумова («Мосфильм», 1970) Правда, здесь Абрамов явно применил ситуацию к цензурным трудностям с прохождением свой повести «Деревянные кони». Его запись в дневнике от 10 апреля 1971 года: «Ничего не понимаю. С одной стороны, небывалый жесточайший разгул мракобесия (ни слова о раскулачивании, само слово употреблять нельзя, полный запрет на раздумья о первых годах войны), а с другой – монументальный памятник белым генералам в фильме “Бег”.

Да, да!.. Хлудов опоэтизирован. По крайней мере, он верен своему слову… он с тоской смотрит вслед отъезжающим в Россию и т. д.

Потом – что за солдаты? Почему они его не растерзали? Нет, ничего не понимаю. Неужели мы докатились до того, что уж белых главарей стали рядить в белые одежды. Что ж, французская революция кончила этим, а почему мы – исключение?».

Писатель недоумевает, почему в кино определенные острые темы из российской истории ХХ века подавать вроде бы можно, а в литературе те же острые темы озвучивать нежелательно? В первой публикации повести «Деревянные кони» в журнале «Новый мир» (1970 год) почти вся сцена с раскулачиванием, несмотря на совместные усилия, предпринятые писателем и редакцией, оказалась снята.

Единственный художественный фильм, снятый при жизни Абрамова – «Своя земля» Петра Тодоровского (по повести «Безотцовщина»), несостоявшийся проект экранизации трилогии «Пряслины», фильм-спектакль «Дом», снятый на Ленинградском телевидении по одноимённому спектаклю Малого драматического театра (режиссёры Лев Додин и Олег Рябоконь) – заслуживают отдельного рассказа.

Геннадий Мартынов

Фотографии:

• Письмо Фёдора Абрамова к Людмиле Крутиковой. 8 июня 1950 года. Конверт,
• Страница из дневника Фёдора Абрамова. Запись от 9 марта 1954 года,
• Дневниковая запись Фёдора Абрамова от 7 июля 1977 года,
• Фёдор Абрамов в Верколе. Фото Рудольфа Кучерова. 1976 год.